Владимир Ястребчак: «На вопрос о сохранении территориальной целостности Молдовы давно ответил кот Матроскин»
.
Как предстоящие выборы на обоих берегах Днестра «аукнутся» региону? Что изменят в геополитике? Во взаимоотношениях Молдовы и Приднестровья с Востоком и Западом? Сохранит ли РМ свою государственность? И сколько еще памятников представителям Российской империи собирается устанавливать Тирасполь? – На эти и другие вопросы нашему изданию ответил Владимир Ястребчак, независимый эксперт, глава внешнеполитического ведомства Приднестровья в 2008-2012 годах.
— Господин Ястребчак, каково Ваше мнение о сложившейся в нашем регионе ситуации?
— Если речь идет о Республике Молдова, на мой взгляд, первоочередные вопросы связаны с предстоящей президентской кампанией. Пока что все остальные проблемы отходят на второй план, даже если они касаются санитарно-эпидемиологической проблематики.
В РМ уделяется очень большое внимание выборам президента, несмотря на то, что в реальности возможности и полномочия этого должностного лица ограничены. Тем не менее, избирательная кампания в Молдове обещает быть довольно активной, даже более активной, чем следует, исходя из конституционно-правового статуса молдавского президента.
— Есть вопросы, связанные с приднестровским участием в этих выборах.
— Не буду обходить потенциально «острые углы», с моей точки зрения, ни Кишинев, ни Тирасполь не в состоянии адекватно оценить степень возможного влияния приднестровцев на молдавский избирательный процесс.
Конечно, значительная часть молдавской политэлиты боится приднестровского участия, тем более, что его итог сложно предугадать. Самое удивительное состоит в том, что молдавский политический класс не верит своим собственным гражданам, проживающим в Приднестровье, и, поэтому, всячески пытается оградить их от причастности к выборам. Выходит, что молдавская диаспора, годами проживающая в Западной Европе, имеет больше прав участвовать в политической жизни Молдовы, чем те, о предоставлении гражданства которым с такой гордостью регулярно заявляют молдавские чиновники, и которые, с точки зрения молдавского законодательства, проживают на территории РМ.
Парадокс еще и в том, что обычно избиратели сомневаются в надежности политэлиты, но в случае с Молдовой именно политэлита сомневается в избирателях: по мнению существенного сегмента молдавского политического класса, жители Приднестровья с молдавским гражданством – «неправильные», и в силу этой «неправильности» их не стоит допускать к выборам, вместо того, чтобы побороться за их настроения. Возможные отговорки, дескать, нет возможности агитации, неуместны: в эпоху глобальных информационных технологий приднестровский избиратель с молдавским гражданством, как, кстати, и его коллега в России, в Западной Европе, в США или Канаде, может получить всю необходимую информацию о потенциальных кандидатах в течение часа — двух.
Если же в качестве «региона» принять более широкую географию, то сложности не менее серьезны. Мы находимся в ситуации, когда сами по себе выборы – не гарантия того, что подведение их итогов завершит внутриполитический процесс. Напротив, выборная кампания может стать катализатором для более активных политических процессов, в которых реальная воля населения будет вторичной, а на первое место выйдут настроения групп, заинтересованных в масштабных региональных изменениях. Они покажут особую активность, даже если их устремления не строятся на высказанной воле масс.
— В Молдове скрещиваются интересы России, Евросоюза и США, может ли этот фактор спровоцировать особую напряженность?
— Как мне представляется, президентские выборы в Молдове – только «разминка» перед возможными досрочными парламентскими. Конечно, в ходе грядущих президентских, различные политические силы в Молдове постараются использовать тезис о геополитическом противостоянии, и это будет вполне закономерно. Ведь с 2008-2009 гг. Молдова участвует в программе «Восточное Партнерство», изначальный геополитический характер которой никто не отменял. Поэтому, РМ, надеюсь, будет точкой конкуренции, но не «очагом напряженности». Это, скорее, «точка неопределенности». Но что дальше?
К примеру, если победит г-жа Санду, ей, по здравому рассуждению, придется исправлять свои оплошности 2019 года и как можно скорее ехать в Москву, не на словах, а на деле убеждать российских собеседников в том, что она не «антироссийский проект» (пока это выглядит не очень убедительно). Санду должна будет пояснить, почему во время ее премьерства проблемы, столь важные для молдавских экономических агентов, фермеров, гастарбайтеров и других субъектов, наполняющих молдавский бюджет, были оставлены ею без внимания, а ключевую роль в их поддержке играл И. Додон. Ей также придется задуматься, что именно она сможет предложить, хотя бы из сохранения статус-кво, для источников финансирования — прямого или косвенного — молдавского бюджета из России.
Победа Додона на президентских выборах, напротив, будет выгодна очень многим, пусть это и выглядит парадоксальным: коллективный Запад получит главу государства без реальных полномочий, которого можно будет использовать как обоснование необходимости выделения средств на борьбу с «российской угрозой», Москва получит подтверждение эффективности своих усилий. Реально же вряд ли что-то изменится: правые и левые силы в Молдове будут прекрасно находить общий язык при решении внутренних вопросов, демонстрируя вовне якобы «непримиримые» противоречия, столь востребованные Брюсселем, Москвой и Вашингтоном.
Однако президентские выборы в Молдове нельзя оценивать только с точки зрения здравого смысла и политической целесообразности. Огромное значение будет иметь политический символизм, поэтому, за пост президента развернётся настоящая борьба, итоги которой сложно предсказать – вне зависимости от того, на что действительно рассчитывают кандидаты.
Наконец, не стоит преувеличивать противоречия в российских, евросоюзовских и американских интересах. Опыт 2019 года, применительно к Молдове, убедительно показал, что эти государства могут находить общий язык и эффективно добиваться реализации общих целей, пусть даже они носят ситуативный характер.
— Какой же геополитический вектор станет основополагающим?
— Думаю, вне зависимости от исхода президентских выборов, он останется неизменным. Молдова – прозападный геополитический проект, тем более, что вряд ли кто-то в Кишиневе рискнет отказаться от таких «благ», как безвизовый режим поездок в ЕС, конечно, пока – с учетом эпидемиологических ограничений. Кроме того, на «европейский выбор» Молдовы однозначно влияет и возможность беспрепятственного экспорта в Европу целого ряда молдавских товаров, к примеру, грецких орехов.
Нынешний молдавский лидер, пришедший к власти, помимо прочего, под лозунгами о необходимости как минимум пересмотра (вернее, отмены) Соглашения об ассоциации Молдовы и Евросоюза, уже не демонстрирует активность на этом треке. Вряд ли стоит ожидать, что и в будущем так называемые «пророссийские» силы в молдавском политическом классе, включая Партию социалистов, будут всерьез инициировать пересмотр достигнутых соглашений с Европейским Союзом.
С другой стороны, не похоже, что в РМ всерьез задумываются о потенциальной необходимости реального выбора между европейским и евразийским треками. Но что будет, если перед гражданами Молдовы, так успешно осваивающими российские пространства, встанет перспектива визового режима в странах ЕАЭС? Или вдруг молдавским рабочим потребуется обосновать, как в рамках работы на евразийских стройках они случайно оказались в Абхазии, а потом не смогли добраться в европейские страны? Ответ прост: Москва пока не ставила граждан «дружественной» Молдовы перед выбором. И никогда не задавала соответствующих жестких и недвусмысленных вопросов молдавским властям, особенно, если они обрели какой-либо статус, благодаря российской поддержке. А если вдруг?
— Приднестровская проблема не решается, и целостность Республики Молдова под вопросом, поскольку наблюдается тенденция разрешения этого конфликта по «косовскому сценарию». Что Вы об этом думаете?
— Начнем со второй части Вашего вопроса – о сохранении Молдовой своей территориальной целостности. На него уже давно ответил кот Матроскин: чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала это ненужное приобрести.
Так вот, Молдова и не пытается приобрести «территориальную целостность», поскольку она ей в реальности не нужна; более того, для любого! официального Кишинева это весьма опасно.
— Почему?
— Во-первых, потому, что её нет, а попытки вернуть оную силовым путем в 1992 году закончились известным итогом. Битые генералы, ставшие потом молдавскими военачальниками, могут выдвигаться в президенты, писать мемуары, но вряд ли это зачеркнет основное: именно благодаря советскому «взращиванию» национальных элит, укрепились национальные кадры, которые позднее пытались дистанцироваться от своего советского прошлого.
Во-вторых, в Приднестровье слишком уж «неправильный» электорат. Именно это, кстати, стало одной из основных причин, по которым молдавские власти сделали невозможным реализацию «Плана Ющенко» 2005 года: в Кишиневе очень не хотели, чтобы «неправильные» приднестровцы имели право голоса, хотя изначально украинский проект предусматривал достаточно демократические принципы определения перспектив регионального государственного устройства.
В-третьих, Молдова так настойчиво отбивается от своей «территориальной целостности» в международных институциях, что грех было бы ей её навязывать. Так, молдавские власти всячески пытаются (и небезуспешно) избежать ответственности за те или иные события в Приднестровье, в рамках процессов в Европейском суде по правам человека. Однако классика любых правовых процедур гласит: если ты так настойчиво стремишься освободиться от ответственности и утверждаешь, что не несешь ее в отношении части своей территории, то и прав в отношении этой территории у тебя нет. Не бывает прав без ответственности, не бывает прав без обязанностей, не бывает абстрактных прав. Кишинёву стоило бы задуматься об этом.
В-четвертых, «территориальная целостность» Кишиневу попросту не нужна. Отсутствие её на данном этапе – слишком весомый аргумент для обоснования необходимости иностранной финансовой помощи, которая якобы нужна молдавским властям для «диалога» с Тирасполем – или по «мерам доверия», или по другим направлениям, где освоение иностранных денег представляло бы безусловное благо для бюджета Молдовы.
Что касается сроков решения «приднестровского вопроса», то и здесь вопросов будет гораздо больше, чем ответов. Сложно сказать. Думаю, многое будет зависеть, прежде всего, от самой страны, от того, что изберет народ Республики Молдова, если осознает себя таковым, это – один из базовых вопросов. Народ и политэлита РМ должны решить, где и как выглядит их будущее: независимое государство, часть Румынии, что-то иное. Без этого диалог о будущем с Приднестровьем вряд ли возможен.
— Каким Вы видите это будущее?
— Приднестровье на протяжении многих лет предлагало Молдове различные формы сосуществования, включая общую государственность. Более того, некоторые из этих инициатив получили статус международно-политических обязательств Молдовы, в частности, совместное решение президентов Приднестровья и Молдовы, в апреле 2001 года, рассмотреть вопрос об участии в Союзном государстве России и Белоруссии.
Он, как и вопрос о втором государственном языке, был позднее забыт тогдашним президентом РМ В.Ворониным. Немногим позже стал достоянием политической и правовой истории и «Меморандум Козака», над которым в 2003 году трудились в различных европейских столицах. В итоге, заокеанское и евроатлантическое влияние перевесило логику, здравый смысл и перспективы на будущее новой государственности на берегах Днестра.
Однако возникает резонный вопрос: если молдавская политическая элита не в состоянии взять на себя ответственность за будущее своей страны, то зачем ждать, что, к примеру, приднестровцы станут большими молдаванами, чем сама власть Молдовы?
Так что, с одной стороны, «Never say never», с другой стороны, поезд – это средство передвижения. И если он ушел, вряд ли стоит его догонять. Надо думать о новом – будь это новая ж/д ветка, дополнительный перрон или качественно новый локомотив, не зависящий от проложенных рельсов, а передвигающийся по какой-то новой колее. Статус-кво вряд ли удастся сохранять слишком долго.
— Владимир, Молдова может, по-Вашему, потерять свою государственность и войти в состав Румынии или это – страшилка для электората, такая же, как и та, что Приднестровье тогда станет частью Российской Федерации?
— Заигрывания руководства РМ с Востоком и Западом очень похожи на политические спекуляции. Такой подход и попытки обещать как можно больше, без реальных обязательств, приводили и приводят к дискредитации ключевых идей в молдавском обществе – и европейской, и евразийской интеграции. Если бы Молдова реально хотела стать нейтральным государством, это не так уж и сложно сделать – принцип уже закреплен в Конституции РМ, а те, кто выступает против него, должны бы нести соответствующую политическую и уголовно-правовую ответственность. Но ведь молдавские власти регулярно находят поводы для того, чтобы как можно дороже «продать» свой нейтралитет международному сообществу или Российской Федерации. Для этого выдвигаются целые концепции. Не буду вдаваться в детали, однако в Кишиневе предпочитают торговать нейтралитетом и ждать, кто предложит более высокую цену, нежели в реальности его придерживаться.
Еще в 2003-2004 годах международные посредники, включая ОБСЕ, предложили демилитаризацию обеих сторон вооруженного конфликта – Республики Молдова и Приднестровья. Если есть реальное желание говорить о нейтралитете, надо исходить из международных инициатив, а не рассчитывать только на одностороннее разоружение Приднестровья и полную ликвидацию российского военного присутствия, включая нынешнюю миротворческую операцию. Это не нейтралитет. Настоящий нейтралитет начинается с собственной конституции и уже имеющихся международных инициатив. Ключевым же фактором, как отмечено в инициативах ОБСЕ, являются прямые договоренности Кишинева и Тирасполя.
В этом плане государственно-правовое будущее Молдовы, вместе с Румынией или еще какое-то, не имеет особого значения: оно может быть нейтральным, блоковым или внеблоковым. Отмечу лишь, что, несмотря на обещание Президента и Главнокомандующего И. Додона, центр НАТО вполне благополучно функционирует в его каденцию. Для региональной стабильности определяющие – прямые договоренности между оборонными ведомствами Приднестровья и Молдовы, тем более, что такие уже подписаны в 2001 году. Если Кишинев будет заинтересован в реальном режиме региональной безопасности, то вряд ли что-то должно помешать вернуться к ним.
Приднестровцы не ставят своей целью уход Молдовы в Румынию, хотя, в какой-то степени, это могло бы облегчить реализацию сделанного народом Приднестровья выбора. Но историческая логика неумолима: если страна сама не понимает, чего она хочет, то выбор будет озвучен и реализован другими. Приднестровцы свой выбор сделали и не нуждаются во внешних указаниях. Как видят своё будущее жители Молдовы – их вопрос к себе.
— Приднестровье широко увековечивает память представителей Российской империи, это – дань территориальным историческим событиям или есть другая подоплека?
— Думаю, идёт закономерный процесс. Приднестровье всегда ощущало себя частью единого общесоюзного, возможно даже, общеимперского – в хорошем смысле – пространства. Западные исследователи указывали, что Тирасполь и Левобережье Днестра значительно больше отождествляли себя с Российской империей и Советским Союзом, чем остальная часть Молдавской ССР. Тем более,что нынешнее Приднестровье на протяжении двух веков входило в состав этих государств, за исключением периода фашистско-румынской оккупации 1941-1944 годов. Конечно, могут возникнуть вопросы относительно правобережных Бендер, но этот город в течение двух столетий не терял связей с Левобережьем, особенно, если вспомнить Бендерское восстание против румынской оккупации и большое количество русских надгробий на старых бендерских кладбищах.
К 1960-м годам Тирасполь и Бендеры представляли собой целый производственный узел, большинство приднестровских предприятий входило в состав общесоюзного народно-хозяйственного комплекса и подчинялось в большей степени общесоюзной, а не внутриреспубликанской юрисдикции.
Не стоит также забывать, что главный символ Тирасполя – это не несколько памятников Ленину на главной улице, хотя они, безусловно, интересны туристам, а памятник Суворову – выдающемуся полководцу екатерининских времен. Памятник этот воздвигнут еще в 1979 году и по-прежнему является доминантой центра приднестровской столицы.
Наконец, в Приднестровье не принято воевать против истории. Здесь хорошо помнят, что плевок в прошлое возвращается куда более увесистым бумерангом. Поэтому, на тираспольских улицах вполне мирно сосуществуют мемориальные доски и в честь российских императоров, посещавших Тирасполь, и в честь первого съезда советов 1917 года, и в честь видных деятелей ВКП (б) или Компартии Советского Союза. А опыту одновременного открытия памятных досок в честь деятелей белогвардейского движения и красного командира Г. Котовского могут позавидовать многие другие страны, которые хотели бы претендовать на статус политкорректных.
Так что, не стоит искать подвох в открытии памятников деятелям Российской империи. Возможно, мы лишь заполняем 70-летний пробел в нашей непрерывной истории.
Кстати, хотел бы заметить: первый бюст российскому полководцу в Бендерской крепости – Михаилу Кутузову – был проспонсирован не приднестровскими властями, а Посольством Украины, об этом есть на памятнике соответствующая табличка. Как любят шутить в Приднестровье, до сих пор нельзя понять, чем был продиктован такой жест украинской стороны: то ли тем, что Кутузов был Киевским генерал-губернатором, то ли тем, что он позволил неприятелю сжечь Москву в 1812 году.
— Смешно. Как пройдут выборы в Приднестровье, произойдёт ли, на Ваш взгляд, какое-то обновление состава руководящих структур? Если да, «аукнутся» ли возможные изменения Кишиневу?
— Уверен, что выборы в Верховный Совет состоятся в полном соответствии с действующим законодательством и международными стандартами демократического, прямого, всенародного волеизъявления. Приднестровье имеет огромный опыт в этой сфере, и я, как член научно-консультативного совета при Центральной избирательной комиссии, считаю, что наш опыт организации выборов и референдумов может быть востребован другими, признанными, государствами.
Конечно, должны произойти определенные кадровые изменения, особенно, в представительных органах власти, с учетом существенного сокращения числа депутатов. Но сокращение численности и неизбежное появление новых персоналий в Верховном Совете не должны восприниматься как повод для каких-то специфических иллюзий, а равно самообмана. Важно понимать: и депутаты, и президент, как выборные должностные лица, руководствуются не собственными умозаключениями, а волей и устремлениями тех, кто проголосовал за них. Поэтому, не должно быть ошибочного впечатления о том, что новоизбранный состав парламента или новый глава Приднестровья пойдут против мнения своих избирателей, относительно курса на укрепление суверенитета и дальнейшие усилия по обретению признания приднестровской независимости. В Приднестровье не избирают политических самоубийц на важнейшие государственные должности.
Принципы равноправия сторон переговорного процесса, безальтернативности мирного диалога, необходимости соблюдения ранее подписанных соглашений, продолжения миротворческой операции, взаимного уважения, учета политических реалий и другие международно-правовые и политические принципы переговоров останутся в силе вне зависимости от конкретных персоналий в приднестровской власти.
Хочу подчеркнуть: избирается Верховный Совет Приднестровья седьмого созыва. Рискну предположить, это – люди, считающие себя частью приднестровского народа, то есть, местной идентичности, которую вряд ли кто-то возьмется отрицать. Для того, чтобы договариваться в реальности, молдавским властям надо было находить компромиссы с первыми созывами, а на уровне седьмого парламентского созыва, как в Кишиневе, так и в Тирасполе, уже надо думать о параметрах мирного добрососедского сосуществования, а не о том, смогут ли новые лица развернуть позицию приднестровцев в благоприятную для Кишинева сторону.
Есть масса проблем, о которых необходимо договариваться и решать. Но решать не диктатом и блокадами, а очень взвешенными, выверенными компромиссами с обеих сторон. И Тирасполь, и Кишинев должны задуматься над этим.
Сейчас, в канун старта избирательных кампаний, ожидать немедленных компромиссов вряд ли стоит. И в молдавской, и в приднестровской политических традициях рассуждения о компромиссах, в период электорального цикла, воспринимаются избирателями как слабость. Но потом, обычно, появляется «окно возможностей», позволяющее использовать предстоящий мандат для решения многих проблем.
Интервью вела
Ольга Березовская
Специально для kommersantinfo.com
