Время уклоняться «от объятий»?
.
МИДЕИ РМ подчеркивает, что решения, недавно принятые в Парламенте Республики Молдова, являются суверенным правом страны и стороннее вмешательство в демократический, законный внутренний процесс недопустимо. Как при этом учитывается неурегулированный приднестровский конфликт, с его нюансами, которые, здраво рассуждая, не проигнорируешь, тем более, в условиях непредсказуемой обстановки в регионе? Приднестровцы считают, что молдавские власти своими шагами уничтожают шансы на конструктивное взаимодействие. О «политическом харрасменте», «красных линиях» и умении оставаться людьми – независимый эксперт, глава внешнеполитического ведомства Приднестровья в 2008-2012 годах Владимир Ястребчак.
— Если анализировать ситуацию казенным слогом, то первые строки должны выглядеть примерно так: «Обстановка в Приднестровье остаётся управляемой и предсказуемой». Отчасти это так: в республике обеспечивается бесперебойное снабжение населения всем необходимым, постепенно снимаются коронавирусные ограничения, законодатели стремятся минимизировать влияние кризиса на социально-экономическую сферу Приднестровья, дети учатся, пенсии и зарплаты выплачиваются без задержек, предприятия работают…
Всё так, кроме одного: слишком многие из этих констатаций могут быть дополнены тревожным словом «пока». А некоторые конструкции могут начинаться с не менее тревожного слова «уже».
Например, власти Молдовы уже решили, что договариваться с приднестровской стороной нет необходимости, коль скоро установлен полный контроль над приднестровскими товарными потоками. В логике Кишинева это означает, что даже в условиях неурегулированного конфликта можно требовать выполнения молдавского законодательства, хотя это очевидная постановка телеги впереди лошади, поскольку нормальный переговорный процесс предполагает выработку согласованных решений, нахождение «третьего правового поля», а не диктат и не попытку навязать собственные решения под видом неких «международных обязательств».
На этом фоне не может не удивлять лицемерное возмущение официального Кишинева в связи с требованиями к владельцам автотранспорта с молдавскими госномерами соблюдать приднестровское законодательство, вносить предусмотренные нормативными актами Приднестровья платежи и тому подобное (эта позиция озвучена по итогам встречи экспертных / рабочих групп по вопросам развития автотранспорта 20 апреля с.г.). Приднестровские власти требуют всего лишь соблюдения собственных законов, и это их обязанность. Для того чтобы избегать такого рода конфликтных ситуаций, как раз требуется переговорный процесс, ориентированный на поиск компромиссов. Молдавские власти должны, наконец, понять: в условиях неурегулированного конфликта в Молдове нет «компетентных национальных органов», уполномоченных принимать обязательные для Приднестровья решения, а есть две равноправные стороны конфликта – Молдова и Приднестровье, каждая со своим законодательством.
Нормальный переговорный процесс отброшен Кишиневом за ненадобностью и заменен на банальное силовое принуждение. Или не очень банальное, когда речь идет о лекарственных препаратах и медицинской технике. Как сообщают СМИ, еще в марте молдавский переговорщик О. Серебрян давал обещания относительно беспрепятственного провоза фармацевтических грузов на территорию Приднестровья. Однако по мере роста уверенности Кишинева в своих силах (или в своей безнаказанности, что в данном случае синонимично), представители молдавских властей фактически дезавуировали данные ими гарантии и заверения.
При этом молдавским чиновникам прекрасно известно, что требование о работе в рамках молдавского законодательства, регулирующего ввоз фармпрепаратов, для приднестровских поставщиков лекарств фактически невыполнимо из-за весьма специфических норм молдавской правовой системы и непрозрачного порядка регистрации ввозимых препаратов, который ограничивает возможность попадания в соответствующие реестры для иных участников рынка. Круг поставщиков в Молдове ограничен, а их права на ввоз конкретных лекарственных наименований законодательно закреплены, что вряд ли способствует конкуренции, хотя дело не только и не столько в этом.
Есть еще ряд аспектов. Цены на многие лекарства в Молдове субсидируются за счет разного рода фондов, включая систему социального (медицинского) страхования. В Приднестровье действует иная система, поэтому цены на лекарства, в случае соблюдения законодательства РМ, становятся гораздо выше молдавских. Наконец, Кишинев явно нерыночными методами стремится вытеснить с регионального рынка российских, украинских и белорусских производителей.
То, что молдавские власти выставляют заведомо невыполнимые требования, доказать не так уж сложно. Равно как и то, что молдавское руководство не может не понимать своих действий и их последствий. Оставить приднестровское население без медикаментов и обанкротить приднестровский фармбизнес, создать искусственный кризис в приднестровских аптеках и больницах, поставить под угрозу жизни тысяч людей в обмен на бОльшую сговорчивость руководства Приднестровья и рост доходности молдавских аптечных сетей – видимо, такую цену в Кишиневе считают приемлемой.
Меньше всего нам бы хотелось говорить о каких-то нравственных и гуманитарных аспектах. Тут всё вполне очевидно. Власти Молдовы не брезгуют любыми средствами, стараясь добиться своих целей. Ссылка на внутреннее законодательство выглядит абсолютно неубедительной, поскольку при наличии доброй воли, разума и элементарного гуманизма стороны могли находить развязки и по более проблемным вопросам – к примеру, в ситуации, когда благодаря посредничеству ОБСЕ во время очередного кризиса был найден временный алгоритм поставки в Приднестровье наркосодержащих обезболивающих препаратов. Хотя в то время у Кишинева еще не было такой уверенности в своём превосходстве.
Однако хотелось бы обратить внимание еще на один аспект, политический. Автору этих строк довелось работать с различными молдавскими переговорщиками. С кем-то было сложнее, с кем-то более предсказуемо. Разумеется, среди них не было никого, мало-мальски лояльного или нейтрального в отношении Приднестровья: все эти переговорщики последовательно и твёрдо отстаивали интересы Республики Молдова, «люфт» заключался лишь в степени готовности к компромиссам и понимании того, что может быть компромиссом. Но. Ранее для молдавских переговорщиков (по крайней мере, тех, с кем довелось работать в рамках разного рода форматов) элементарная профессиональная этика никогда не была пустым звуком, а цинизм не становился профессиональной доминантой. Представители Кишинева старались избегать обещаний, которые заведомо не собирались исполнять – чаще всего предпочитали вообще не давать никаких обещаний, но не отказываться от уже взятых на себя обязательств. Обе стороны готовили разные варианты договоренностей, даже пытались убедить своё руководство в последний момент пересмотреть уже согласованные решения (к примеру, такие трудности возникли при решении вопроса об утверждении Регламента рабочих (экспертных) групп Молдовы и Приднестровья), но на прямой отказ от своих обязательств, от своего слова не шли.
Впрочем, это, по-видимому, давняя особенность кишиневских политиков. Просто она периодически приобретает достаточно причудливые черты, и каждый раз удивляет по-новому. По формуле «никогда такого не было – и вот опять». И в этом плане нельзя не вспомнить об опыте экс-президента В. Воронина, который как минимум дважды парафировал в 2003 году один известный проект, но так и не подписал его. Так что нынешние шаги молдавских властей – лишь творческое переосмысление и развитие наследия патриарха молдавской политики.
Кстати, о Владимире Николаевиче Воронине. Многие в Приднестровье видели и слышали его вокальные попытки оппонировать принятию закона о запрете Георгиевской ленты. И с ним сложно не согласиться, однако возникает вопрос, почему же эти правильные мысли и слова озвучены г-ном Ворониным именно сейчас, а не в период, когда он контролировал всю полноту власти в Республике Молдова. Вряд ли теперь стоит удивляться тому, что «выходцы из его шинели» так же, как и он, вольно относятся к своим обязательствам или же идут на прямую конфронтацию с Москвой и Тирасполем, принимая менее чем за месяц до Дня Победы не просто провокационные, а реваншистские решения.
Можно долго и эмоционально говорить о том, что означает запрет Георгиевской ленты. Можно рассуждать, что молдавским властям не хватило мудрости отделить вопрос известных литер, действительно ассоциирующихся с российско-украинским конфликтом, от вопроса Георгиевской ленты. Можно говорить о чудовищной подмене понятий, когда кишиневские адепты запрета ленты говорят о том, что Георгиевская лента якобы ассоциируется с войной и «агрессией», хотя это очевидная ложь и неуклюжая попытка оправдать свои действия.
Но в этих рассуждениях вряд ли есть смысл. Переубедить адептов запрета не получится, и в этом плане вряд ли прав лидер Приднестровья В. Красносельский, заметивший, что они «не ведают, что творят». Всё они «ведают», и именно поэтому «творят».
Ведь за последние годы Георгиевская лента стала не просто символом Победы и мира (и никак не агрессии – агрессия, как правило, проявлялась в отношении тех, кто имел смелость носить эту ленту там, где её запрещали), теперь это еще и своего рода опознавательный знак «свой – чужой» или «с кем ты». С теми, кто победил фашизм, кто празднует не абстрактный «мир» и «европейские ценности», а Победу, обеспечившую этот долгожданный мир и освободившую мир от фашизма, или с теми, кто на практике реализовывал человеконенавистническую идеологию и в итоге занял место в Нюрнберге на скамье подсудимых. И если в Бессарабии во время румынско-фашистской оккупации Холокост носил ограниченный характер, то это не потому, что маршал Антонеску был «исторической, неоднозначной личностью», а только потому, что он и его администрация предпочитали устраивать террор на других оккупированных территориях, включая «Транснистрию», ставшую в 1941-1944 гг. синонимом оккупации, военных преступлений, массовых расправ и уже упомянутого Холокоста.
Является ли Георгиевская лента обязательным атрибутом для празднования Дня Победы? Ведь можно просто прийти на мемориалы, почтить память павших, поздравить немногих живых ветеранов, выбраться на могилы ушедших победителей и без лент. До 20 апреля 2022 года для Молдовы, наверное, принципиальной разницы не было. С 20 апреля кишиневские политики сделали этот символ Победы обязательным, потому что теперь это действительно отличительный знак, говорящий о том, как человек относится к памяти, к подвигу целого народа, к нацистским преступникам и их идейным продолжателям.
А, может, всё же прав Вадим Красносельский, и они «не ведают, что творят»? Ведь не могут же здравомыслящие политики утверждать запрет на один из символов Победы и вводить его в действие прямо в день рождения одного австрийского художника? Адольф Алоизович, надо полагать, пребывает в полном восторге от таких «ценителей европейских ценностей» и сделанного ими подарка в честь дня рождения. Не могут же эти политики всерьез заявлять о том, что Победа в Великой Отечественной и один из её символов могут «отправляться на свалку истории»? И всё же ведают. Потому что так сами думают и так себя идентифицируют. С теми.
О чём же еще думают авторы таких запретов? Быть может, о диалоге с Приднестровьем или о неоднократно декларировавшемся стремлении «сделать Молдову привлекательной для приднестровцев» и «вести общение напрямую с жителями Приднестровья»? Что ж, такое «общение» становится день ото дня «конструктивнее» и «привлекательнее».
Конечно, такие решения молдавских властей – внутреннее дело Молдовы и избирателей с молдавскими паспортами. Официальному Кишиневу, похоже, абсолютно всё равно, как такого рода «подарки» ко дню рождения австрийского художника отразятся и на настроениях собственных граждан, и на отношении приднестровцев, и на перспективах диалога в целом. Молдавские власти просто уничтожают по нескольким направлениям любые шансы для конструктивного взаимодействия, нанося гуманитарные, политические, социально-экономические удары по Приднестровью, его жителям.
Буквально на днях появились новости и о новых пасхальных «подарках» для приднестровцев от официального Кишинева: на украинско-молдавской границе заблокированы фуры с украинскими яйцами, а также фуры с мясопродуктами, которые должны были проследовать транзитом через Молдову. Здесь можно лишь вновь удивиться многогранности цинизма кишинёвских политиков: тут и желание в очередной раз показать, «кто есть хозяин», и стремление помочь собственным спекулянтам, чтобы приобретение продовольствия осуществлялось на молдавских рынках, а не непосредственно у производителей, и демонстрация «любви к ближнему» в канун Христова Воскресения, и многое другое, на что Приднестровью еще предстоит отреагировать. Видимо, тема самоидентификации молдавских властей и отмены ими Георгиевской ленты требует продолжения, и в Кишиневе решили творчески дополнить и заново воплотить известный тезис «курка, млеко, булки, яйки!», заодно включив в этот перечень лекарства, удобрения и многое другое.
«Вишенкой на торте» цинизма по-кишиневски можно считать то, что многие вводимые ограничения коснулись продукции украинских производителей (лекарства, продукция птицеводства и т.п.). Это означает серьезные убытки для украинской экономики, соответственно, недополученные налоги и прочее. И всё это делается официальным Кишиневом, представители которого произносят много красивых и пафосных слов относительно «поддержки Украины», «осуждения агрессии». Но на практике весь пафос улетучивается, а остаётся лишь конкретика, состоящая в значительных убытках для украинской экономики, которые генерируются решениями молдавского правительства. И конкретика эта в том, что Кишинёв стремится в «светлое будущее» за счет Киева – в том числе за счет ущерба украинскому бизнесу. Так что молдавским властям не стоит списывать недавние заявления украинского вице-премьера г-жи Верещук исключительно на эмоции: в Киеве тоже видят, как и в каких условиях составляются заявки на вступление в Евросоюз, за чей счет организуется блокада Приднестровья и многое другое.
Впрочем, в Кишинёве плохо демонстрируют способности к анализу и прогнозированию, если дело касается возможности нанести ущерб Приднестровью. Поэтому молдавские власти любыми средствами блокируют поставки европейского металлолома на Молдавский металлургический завод в Рыбнице, отчасти справедливо полагая, что ущерб Приднестровью будет более значителен, чем миллионы недополученных таможенных пошлин в бюджет Молдовы, убытки молдавских перевозчиков, включая находящуюся в перманентном кризисе Железную дорогу Молдовы, а также иные прямые и косвенные убытки молдавского бизнеса и бюджета. Если Приднестровью будет хуже – значит, оно того стоит: в этом логика политики официального Кишинева.
Молдавские власти не особо стесняются того, чтобы дразнить и даже шантажировать гораздо более значимых международных собеседников – к примеру, Россию. В Кишиневе полагают, что нашли удачную мотивацию для того, чтобы не выполнять контрактные обязательства перед «Газпромом» и избегать оговоренного аудита задолженности Республики Молдова перед российским поставщиком. Российско-украинский конфликт, конечно, многое спишет, но не всё, особенно вопрос о том, что было сделано Кишиневом для организации аудита за четыре месяца, прошедших после вступления контракта в силу до начала активной фазы конфликта 24 февраля.
Теперь представители молдавского руководства говорят о необходимости «платить высокую цену» за энергетическую независимость Молдовы. Складывается впечатление, что мы имеем дело с весьма специфическим способом определения «цены», когда покупатель торгуется сам с собой, самостоятельно назначая всё более высокую цену, в то время как продавец лишь удивленно наблюдает за накручиванием цены покупателем.
Удивительным образом пресловутая «цена энергонезависимости Молдовы» растет с каждым днем усилиями молдавских политиков и чиновников, которые не выполняют контрактные обязательства, присоединяются к антироссийским санкциям и используют резкую антироссийскую риторику, принимают знаковые для Москвы решения, но при этом почему-то удивляются отсутствию ответов от «Газпрома» на регулярные обращения с просьбой «понять и простить», то есть, в очередной раз не заметить «художеств» (любят ведь художников в Кишиневе) молдавских властей, дать отсрочку по оплате поставок и проведению аудита. Так что продавцу по большому счету можно лишь созерцать процесс генерирования цены и впоследствии предъявить счет к оплате или просто действовать в рамках контракта.
Если перечисленные и многие другие шаги молдавских властей – это «путь к сближению», то вряд ли стоит удивляться тому, что приднестровцы будут всячески уклоняться от такого «сближения», тем более что тема «харрасмента» с пониманием воспринимается в цивилизованном мире, хотя «политический харрасмент» еще не до конца исследован как криминальное явление. Тем не менее, приднестровцы смогут найти ответ и на эти проявления «добрососедства», как смогли достойно ответить 30 лет назад, выстоять и защитить своё право самостоятельно определять своё будущее.
Кишинёв достаточно предсказуем: молдавские власти не хотят ждать смены поколений и сорок лет водить народ по пустыне, тем более что народ разбегается по различным «оазисам». Поэтому принято решение менять менталитет быстро и жестко, ломая поколения, стирая историческую память, «зачищая» информационное и ментальное пространство. Эдакое «искусственное созревание» новых поколений на основе иных ценностей – отрицания молдавской этнической идентичности, языка, традиций, достижений прежних поколений и многого другого.
Официальный Кишинёв делает четкий выбор в пользу логики отрицания, рассчитывая на быстрый эффект от такой политики. В этом есть своя логика в части скорости, но есть и большие вызовы в части устойчивости такого фундамента, тем более, что он предполагает и конфронтацию с Тирасполем, и риски в части усугубления внутреннего раскола. Но выбор, похоже, сделан.
Скорее всего, в Приднестровье 9 Мая приедут молдавские граждане с антифашистской самоидентификацией, а также некоторые оппозиционные политики – ведь именно в Приднестровье пройдут массовые торжества в честь Дня Победы, в то время как в Молдове, видимо, будет искусственно продлен режим чрезвычайного положения, а значит, и запрет на массовые акции. Наверное, и в самой Молдове будут смелые люди, которые предпочтут заплатить штраф (или направить квитанции в администрацию президента или аппарат правительства, как заявляли некоторые политики), но не предать память живых ветеранов и ушедших Победителей.
Но власти Молдовы вряд ли отступят, рассчитывая, что год от года число людей, ассоциирующих себя с Победителями, будет сокращаться, а агрессивная пропаганда, в сочетании с репрессивными мерами, в течение нескольких лет принесет эффект.
Что ж, в Приднестровье всегда будут рады тем, кто захочет разделить торжество Победы, но приднестровцы, как и ранее, будут рассчитывать на свои силы. Потому как в Молдове далеко не все видят прямую связь между запретом Георгиевской ленты и блокадой Приднестровья, между реваншистскими лозунгами и провоцированием гуманитарной катастрофы в Приднестровье, между реабилитацией Антонеску и глорификацией «комбатантов» 30-летней давности.
Быть может, запрет Георгиевской ленты – это последний шанс для молдавского общества принять решение, на чьей оно стороне и как-то консолидироваться, вернуться к себе, тем самым сохранив достоинство, самоуважение и перспективы государственности для Республики Молдова. Как это смогли сделать в Приднестровье.
А еще в Приднестровье пока спокойно. Постепенно уходят ковидные ограничения, но сохраняются ежедневные риски дистанционной учебы, потому что школы и вузы регулярно «минируют», и отследить телефонных террористов, привлечь их к ответственности пока не удается. «Минируют» иные объекты инфраструктуры – социальные учреждения, учреждения здравоохранения, торговые объекты, предприятия. Цель вполне понятна – посеять панику, усилить нервозность населения, дестабилизировать ситуацию.
На этом фоне регулярно распространяются фейки об «угрозах безопасности» со стороны Приднестровья, и приднестровскому руководству приходится регулярно опровергать вбросы и спекуляции, которые, к сожалению, нельзя игнорировать хотя бы из-за того, что нередко они исходят от официальных структур других государств.
Для приднестровцев главная ценность – мир. На приднестровской земле мир оплачен самой высокой ценой – ценой жизни сотен защитников Приднестровья и мирных жителей. Поэтому Приднестровье стремится оставаться действительно нейтральным, понимая беспрецедентный уровень региональных вызовов и не подвергая рискам региональную безопасность, но при этом четко отдавая себе отчет в наличии «красных линий» (или черно-оранжевых), которые недопустимо пересекать или топтать. И поэтому в Приднестровье находят приют и поддержку тысячи беженцев (которых старательно не замечают профессиональные циники в Кишиневе), и никому не приходит в голову устраивать из этого внутренние «разборки» или объявлять режим чрезвычайного положения.
В Приднестровье знают: для того, чтобы оставаться людьми, вовсе необязательно жить в режиме ЧП, ведь быть человеком – это не чрезвычайное, а естественное состояние. Если, конечно, понятия гуманизма, милосердия, подлинной любви к ближнему, уважения к истории – не пустой звук.
Специально для kommersantnfo.com
