Андрей Коробков: «Путин совершил два действия, которые совершенно изменили характер конфликта».

Мир в XXI веке оказался гораздо сложнее, чем предполагали многочисленные эксперты в конце ХХ. События же 2022 года показали, что рывок в «светлое будущее» не получился. Но и отката назад уже не будет. Возникла невиданная до сих пор реальность, в которой опасно меняются отношения многих стран, особенно – ведущих мировых держав. Профессор политологии и международных отношений Университета штата Теннеси /США/ Андрей КОРОБКОВ также говорит о негативном влиянии политики этих стран на малые государства. Все мировые войны затевались в период, когда континуум переходил из одной формации в другую, и требовалось обнулить старые обязательства, разрушить старую экономику и перейти к новым источникам энергии.

— Господин Коробков, военный конфликт в Украине усугубляется. Истинные его стороны, США и РФ, продолжают придерживаться своих позиций. Америка борется за гегемонию, Россия, вербально – за сохранение своей идеологии, реально – за свою территорию и ресурсы, именно эта точка зрения звучит все чаще. А что думаете вы по этому поводу?

— США борются за сохранение той гегемонии, которую они имели 30 лет, начиная от развала Советского Союза, и которая сейчас подвергается эрозии. Причём ей подвержена гегемония не только США, но и глобального севера, то есть, Западной Европы, включая дополнения последних 25 лет к Евросоюзу и системе НАТО. Поэтому, у США сейчас две цели. Первая – сохранение этой монополии, вторая – личная цель Байдена, который вложил очень много капитала в текущий конфликт и будет продолжать линию на конфронтацию с Россией до конца своего президенства.

Изменения политики США могут быть связаны с двумя моментами. Первый – это потенциальный проигрыш демократов на президентских выборах. Он может привести к кардинальным изменениям внешнеполитической концепции, а проигрыш демократов в ноябре, менее, чем через месяц, приведёт к тому, что республиканцы будут саботировать политику Байдена, какой бы она ни была, просто в силу внутриполитических соображений в США. В отличие от демократов, республиканская партия очень расколота. Есть крыло, которое требует ещё более жёсткой политики по отношению к России – люди, вроде Линдси Грэма, но есть и крыло трампистов, которое выступает, наоборот, за прекращение помощи Украине и поиск какой-то сделки с Россией.

Дело в том, что последние 15 лет у США было очень чёткое представление, что мир меняется, что США теряют свою монополию, и что вызов им бросает Китай, а не Россия. Это нашло отражение в новой стратегической концепции, которая была опубликована менее месяца назад. В ней ясно говорится, что Китай является главной угрозой американским интересам, а Россия – существенная угроза, но однозначно вторичная. В этом раскладе было два подхода. Первый – это найти какой-то компромисс с Россией, чтобы или создать с ней альянс, или, по крайней мере, не дать ей уйти в сферу влияния Китая. Эту политику пыталась проводить администрация Трампа, получая колоссальное сопротивление бюрократии и политической элиты. Другая точка зрения состояла в том, что Россию нужно полностью вывести из игры, резко ослабить, чтобы сконцентрироваться на Китае. С началом конфликта на Украине, который был инициирован Россией, вторая точка зрения победила, тем более, что Байден и люди вокруг него представляют поколение Холодной Войны, у которых, конечно, негативное отношение к России.

У Путина ситуация совершенно иная. Прежде всего, это вопрос его политического выживания на данный момент, поэтому, он не может идти на компромиссы, тем более, не может проиграть. Всё это усиливается идеологическими моментами. Во-первых, ясно, что Владимир Путин  видит себя объединителем славянских земель, именно восстановителем протославянского государства. Это совсем не Советский Союз, как многие думают, что он хочет восстановить эту федеральную структуру. Это и не Российская империя в его видении, а вот такая панславянская модель. Видя себя такой исторической фигурой, он понимает, что не может уступить потому, что это будет предательством его идеалов. Помимо этого, Путин видит себя разрушителем той однополярной системы, которая возникла в 1991 году. Он считает, что его историческая функция – разрушить монополию запада и привести к созданию многополярного мира. Поэтому, опять же, он считает, что здесь, действительно, поражение неприемлемо и неприемлем какой-то компромисс, который не позволил бы ему достичь этих двуединых целей.

— Похоже, сейчас речь идёт уже не о создании славянского мира, не об объединении его, а о том, что саму Россию начнут  растаскивать по кусочкам. На ваш взгляд, это возможно?

— Такое желание всегда было идеей максимум оппонентов России, но я, честно говоря, не вижу особых для этого предпосылок. Ситуация была гораздо хуже в 90-е годы, когда Ельцин провозгласил: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить», обращаясь к этническим республикам. Были действительно очень сильные центробежные тенденции. Сейчас нет ни экономических, ни политических предпосылок для этого, но, естественно – это то, что очень хотели бы видеть наибольшие критики Путина и оппоненты России в целом.

— Западная пресса пишет о том, что Россия выдыхается, ещё немного и всё – она проиграет. Что можете по этому поводу сказать?

— Это – абсолютное гадание на кофейной гуще. Естественно, санкции наносят тяжелейший удар по российской экономике. Особенно сильным является отключение от мировой финансовой системы и отрезание от современных технологий. Колоссальные удары, которые очень жёстко бьют по России и её военно-промышленному комплексу, в частности. Но это – игра на выжидание и выживание с обеих сторон, потому что называют  цифры от 2 триллионов 800 миллиардов до 8 триллионов 200 миллиардов долларов, которые потеряла мировая экономика, в результате войны и введённых санкций. Эта последняя цифра составляет более трети ВВП США и примерно 2 годовых бюджета Соединённых Штатов. То есть, удар приходится по всем, хотя, естественно, прежде всего, бьёт по России, но в условиях демократических систем – это большой вопрос. Ясно, что расчёт Путина на экономические и энергетические трудности грядущей зимы заставят многих европейцев потребовать изменения политики по отношению к Украине и создадут очень глубокие трещины как между Европой и США, в целом, так и внутри Европы, между большими игроками – Францией, Италией и Германией и всеми остальными. Посмотрим, к чему приведёт эта зима, какой она будет. Идёт окопная игра в экономике с обеих сторон, причём обе стороны придерживаются одной и той же логики. Проблема для США состоит в том, что каждый новый санкционный пакет не только бьёт в целом по мировой экономике, но и толкает Россию в сторону Китая. То же самое происходит сейчас в отношении целого ряда других стран – попытки давления в условиях, когда возникает многополярный мир, ведут к потере союзников или контроля над определёнными странами. Мы видим, что США пытались вести весьма сложную политику в отношении Саудовской Аравии: с одной стороны, очень жёстко и личностно критиковать саудовское руководство, а с другой стороны неоднократно просить об определённых услугах. Последний такой момент был весьма характерным, когда Бин Салман отказался выполнять просьбу Байдена не сокращать производство нефти и оттягивать сокращение производства до выборов. Саудовская Аравия абсолютно открыто делает ставку на республиканцев во внутриполитической игре США и посылает сигналы, что может найти себе других партнёров. Байден пытается ответить на это, угрожая сократить поставки вооружений в Саудовскую Аравию, но это опять та же проблема – саудовцы просто найдут других продавцов, причём ясно, где они их найдут, что будет колоссальным ударом по американским интересам. Те методы, которые использовали США в годы своей монополии, то есть, в последние 30 лет, перестают работать в условиях, когда возможно балансирование третьих игроков между основными центрами силы. Администрация Байдена абсолютно не ориентируется в этой новой ситуации. Она раз за разом предпринимает шаги, которые создают стимулы для стратегически важных стран двигаться в других направлениях. Они не хотят иметь дело с США в тех ситуациях, когда американское руководство не проявляет к ним должного уважения.

— Американцы ещё не ропщут в связи с финансовыми сложностями, которые связаны с санкциями?

— Американцы ропщут, но они совершенно не воспринимают это как вопрос, связанный с Украиной, хотя есть целый ряд республиканских политиков и комментаторов, прежде всего, Такер Карлсон, который подчёркивает, что, прежде всего, огромные средства расходуются на помощь Украине. Но в целом – внешнеполитическая тематика является даже не второстепенной, а третьестепенной в американской политической борьбе. Всё внимание сейчас обращено на экономические трудности, но в связи с какими-то внутриполитическими шагами руководства. Это и гигантские пакеты, которые были приняты нынешней администрацией и проведены через Конгресс, помощь частям демократического электората и цифровым олигархам, которые подстегнули инфляцию. Вопросы преступности, вопросы иммиграции имеют несравнимо большее значение, чем украинский кризис, который не входит даже в десятку основных тем для американских избирателей.

— Разговоры о применении атомной бомбы – страшилки?

— Нет. Думаю, что на этой стадии – совершенно не страшилки, по причине, о которой мы говорили вначале. Дело в том, что для обоих игроков поражение абсолютно неприемлемо. Несомненно, тут есть два игрока – это Россия и Соединённые Штаты. Естественно, Путин не может отступить не только потому, что это означает потерю власти, но и потому, что для него – это провал его двуединой функции и как объединителя славянских земель, и как разрушителя однополярной системы. Для Байдена, которому на днях исполнится 80 лет, это – вопрос сохранения его власти точно также. Байден – человек, который впервые участвовал в выборах 60 лет назад, после чего всю свою жизнь посвятил борьбе за власть. Естественно, он её добровольно отдавать не собирается, поэтому, будет всё время наращивать давление на Россию в данной сфере. Вот эта комбинация оказывается крайне опасной на обоих концах существующего уравнения.

— Так что, может случиться непоправимое только потому, что никто из этих двоих не захочет остановиться?

— Думаю, да.

— Опасность реальна?

— Да, существует реальная опасность, причём мы говорили о двух основных игроках, но надо учитывать, что есть ещё и ряд малых игроков, которые считают, как это было и в 1914 году, что они полностью защищены своими спонсорами, и, поэтому, могут вести весьма рискованную политику. Прежде всего, это государства, которые находятся в приграничной зоне конфликта.

— Та же Республика Молдова.

— Да. История показывает, что всегда есть опасность, когда существуют альянсы великих держав и каких-то малых игроков, которые могут достаточно бездумно подтолкнуть к глобальному конфликту.

— На что рассчитывают Украина и Молдова от присоединения к ЕС, учитывая, как там развиваются события?

— Во вступление этих государств в ЕС очень трудно поверить, особенно в случае Украины – страны, в которой находятся иностранные войска и которая на данный момент потеряла 20% своей территории. Она в принципе не может быть принята в НАТО, и трудно представить, что Евросоюз даст ей такие гарантии. Есть политические декларации, а есть реальность. В отношении Молдовы: на данный момент она – не участник конфликта, но находится в очень сложной геополитической ситуации – и потому, что граничит с Украиной, и потому, что у неё есть Приднестровье, и потому, что таким рациональным предположением будет то, что план Путина подразумевает выход на границы Молдовы и Румынии и отрезание Украины от моря.

Поэтому, ситуация в обоих государствах крайне тяжёлая, и это делает любые гарантии, которые могли дать им третьи страны или Евросоюз, в форме письменного договора – крайне маловероятными.

— США тоже дают им определенные гарантии в устной форме. И в Штатах тоже нарастают свои проблемы, о которых вы сказали выше. Когда же Китай вступит в игру уже ослабленных «партнеров»?

— Я бы не сказал, что Китай сейчас ничего не предпринимает. Он  резко наращивает торговлю с Россией, внимательно смотрит на конфликты США и Саудовской Аравии. Он очень активно и очень эффективно ловит рыбку в мутной воде, продвигает свои интересы в целом ряде важных государств – это касается и Африки, и Ближнего Востока – и одновременно получает свою экономическую выгоду. Статистика показывает, что сегодня 4 из 5 наиболее продаваемых марок машин в Москве – китайские автомобили. Пятая – «Лада». То есть, китайцы эффективно замещают западных, японских и корейских производителей на весьма внушительном российском рынке в 146 миллионов человек. Китай пользуется этой ситуацией, продвигая свои экономические, а следом политические и военные интересы. Естественно, Китай совершенно не заинтересован в усилении позиций США, поэтому, он всё время будет находить какие-то экономические лазейки, чтобы получить экономические преимущества, не дать России рухнуть, но, одновременно будет избегать прямого конфликта с США. Некоторые вещи и удивляют, и могут привести к неприятным последствиям: скажем, украинская делегация собирается посетить Тайвань. Это, конечно, опасная игра, которая может привести к серьёзной развязке.

— А для глобальной безопасности Китай что-то будет предпринимать?

— Пока нет. Китай – это цивилизация, которая смотрит на время в масштабе веков. Им совершенно некуда спешить, они предпочитают быть, по большей мере, сторонними наблюдателями, которые ждут, пока основные игроки современного конфликта ослабят друг друга – это именно то, что происходит. Экономически сейчас проигрывают все, кроме Китая.

— Насколько адекватно складывающуюся обстановку понимают в Евросоюзе?

— Они её и понимают, и не понимают. Не понимают её, поскольку продолжают себя видеть центром мира, который правил миром больше 500 лет, с 1492 года, и очень сильно переоценивают своё общее влияние и свои перспективы. Между тем, мы знаем,

что к концу этого века в числе 10 сверхдержав мира не останется ни одной европейской страны. То есть, Европа теряет своё экономическое, а с ней и политическое, и военное значение, но европейцам совершенно не хочется это признавать. В этом плане они страшно преувеличивают своё значение и свои перспективы, но говорить о Европейском Союзе в целом всё сложнее. Мы, по сути, имеем дело с тремя отдельными группами. Это – англичане, которые вышли из ЕС, и которые всячески пытаются восстановить свои позиции, как великая держава – они себя видят таким образом – и как ближайший, любимый союзник США. Потому предпринимают вот такие рискованные действия: гарантии безопасности определённым европейским странам, попытки создания новых альянсов. То же самое происходит и в Тихоокеанском Бассейне.

Вторая группа, основные континентальные игроки – Франция, Италия и Германия  – всё с большим опасением смотрят на то, что происходит, боятся экономических последствий, эскалации этого конфликта и не в восторге от стремительного усиления власти США по отношению к Европе.

Третья группа – те, которых ещё Дональд Рамсфельд называл Новой Европой – и бывшие коммунистические страны, и некоторые постсоветские республики, которые, наоборот, присоединились, в основном, к европейским структурам. Они чувствуют определённое головокружение, что теперь большие и защищены, поэтому, всячески хотят продемонстрировать США свою лояльность и пытаются давить на своих европейских братьев. Надо, конечно, учитывать, что у многих из них весьма тяжёлая историческая память, они реально очень опасаются повторения событий 1939 года, а потому всегда занимают более радикальные позиции по отношению к России. Вот мы и видим эти жёсткие расколы между США и Европой, между большими и малыми европейцами, между большими европейцами и Великобританией.

Естественно, кризис и сокращение ресурсной базы по его результатам ведут к усилению конфликта по этим линиям. Мы видим, что Путин всячески пытается играть на этих разногласиях, в том числе ведя такую экономическую и энергетическую игру с европейцами.

— Вы можете предположить ближайшее развитие событий?

— Естественно, очень сложно что-то предположить, когда знает о том, что будет только один человек, и при этом этот один человек часто меняет свои планы. По сути дела, развивается третья фаза конфликта. Первая идея была: «мы очень легко возьмём восток Украины, выйдем на Киев, поменяем правительство и будем иметь дело с дружественным и лояльным правительством Украины». Когда этот план провалился, на ходу, без должной подготовки был активирован второй – создание наземного коридора в Крым, установление контроля над четырьмя областями Украины и продвижение дальше. Когда оказалось, что и эта программа недостаточно работает по той простой причине, что не хватает количества живой силы, была объявлена мобилизация. Сейчас тоже, между прочим, более- менее ясно, что происходит – накапливаются силы, тренируется новый военный контингент и готовится новое наступление, с участием этой трехсоттысячной группы и нанесением жёстких ударов по энергетической и транспортной инфраструктуре. Мы уже видели первый удар, который вывел из строя примерно 30% украинской энергетики. Думаю, что это будет наращиваться.

Но, сделав последние шаги и перейдя к третьей фазе конфликта, Путин совершил два действия, которые совершенно изменили сам характер конфликта. Первое – включил в состав России четыре региона Украины: бывшие Донецкую и Луганскую Народные Республики, Херсонскую и Запорожскую области. Сделав это, он изменил всю юридическую базу, теперь эти регионы для него – территория России и, соответственно, удары по ней – нападение на российскую территорию. Свершив это, он предпринял действие, которое уже не повернуть вспять. Для Путина отдать эти области в рамках какого-то компромисса будет абсолютно неприемлемо. Второе: объявив мобилизацию, он абсолютно изменил характер войны для российского населения. До этого момента в оппозиции к войне были принципиальные противники – либеральная, очень маленькая часть российского общества и те, чьи семьи были завязаны на войну, а это всё-таки, в основном, были контрактники. Объявив устами Шойгу, что в России потенциально может быть мобилизовано 25 миллионов человек, Путин сделал войну делом всего общества и создал большую оппозицию войне, чем было до этого момента. Теперь, если вы возьмёте эти 25 потенциальных миллионов рекрутов, которые сидят на раскалённой сковороде, не зная, что у них в будущем, прибавив к этому их родных и близких, мы получаем больше половины населения России, напрямую завязанного на эту войну. В России 146 миллионов человек, из них 25 миллионов призывников плюс их родные – это гораздо больше, чем половина общего населения. Соответственно, этот шаг гарантировал, что оппозиция конфликту резко возрастёт. Мы видим гораздо больший отток, который идёт сейчас из страны, чем это было в феврале.

Однако сам процесс бегства большого количества молодых мужчин и представителей элит последнего времени, по сути, укрепляет режим, поскольку уезжают люди с более-менее самостоятельным мнением и находящиеся в ментальной оппозиции режиму. По сути, это ведёт к консолидации контроля и, соответственно, правительство может и не очень огорчаться по поводу исхода этих людей.

Для самого Путина эти два шага были пунктом невозврата. Они  делают конфликт гораздо более опасным, чем это было до того.

— Тотальное несогласие с подобной политикой может привести к смене власти в России и прекращению конфликта?

— Я не думаю. Во-первых, власть в России уже давно стала личной, а не системной. Путин окружён людьми, которые, в основном, являются его единомышленниками. Нет никаких ни структурных, ни концептуальных оснований, чтобы это было изменено.

Вводя всё более жёсткие санкции против элиты, запад во многом отрезает, и в этом состоит ирония, пути отступления для представителей этой элиты. Находясь под санкциями, её представители вынуждены жить в России и поддерживать существующее руководство. По крайней мере, на данный момент, я не вижу никаких шансов для кардинальной смены власти в РФ.

— Считаете ли вы, что Республика Молдова волей или неволей всё равно будет втянута в конфликт?

— Республика Молдова будет втянута в этот конфликт немедленно, если российские войска выйдут на границу Приднестровья. Поэтому, всё зависит от того, как будет развиваться геополитическая ситуация.

Интервью вела

Ольга Березовская,

cпециально для kommersantinfo.com

/Нэшвилл/