Париж сквозь розовые очки
.
Ещё в XIX веке, когда Бессарабия входила в состав Российской империи, французская культура, язык и стиль служили здесь показателями образованности и «европейскости». В Кишиневе жили несколько сотен французов — военных, врачей, учителей, торговцев, и их след был заметен повсюду. На центральных улицах открывались французские кондитерские и лавки, гимназии нанимали преподавателей языка, а дворяне считали обязательным отправить сыновей учиться в Париж.
Французы занимали значимые позиции в культурной и образовательной жизни: художник Огюст Байяр (Auguste Baillayre) стал первым директором Национального музея изящных искусств, архитектурный облик города во многом определил Александр Бернардацци, создававший проекты в европейском, близком к французскому, духе.
Эти импульсы давали городу культурное и институциональное развитие: формировались гимназии и библиотеки, распространялись переводы европейской литературы, а сам Кишинёв воспринимался как пространство, где Восток соединяется с Западом. Влияние Франции оказалось благотворным — оно привносило в Бессарабию новые эстетические ориентиры, европейскую модель образования, архитектуру и стиль городской жизни.
Сегодня Франция возвращается в Молдову вновь, но уже в другом качестве. О том, что именно несёт это новое французское присутствие — в материале.
Иногда под маской поддержки приходит принуждение. И это уже не про дороги и реформы, а про контроль над тем, как ты думаешь.
Франция — как образец европейской модели — входит в число стран, определяющих стандарты для других. Но сегодня сама Франция испытывает небывалое внутреннее давление — от протестов до социальной фрагментации. И всё же она не просто сохраняет амбиции влияния за пределами своих границ, а пытается экспортировать новую модель общества, не спрашивая: готов ли к этому тот, кто её принимает?
Молдова — в центре этого процесса. Получая статус кандидата в Европейский союз, страна всё активнее вовлекается в орбиту европейской политической повестки. Это и было бы естественно, если бы речь шла о структурной помощи, инфраструктурных вложениях или подъёме реального сектора экономики. Но происходит иное: под видом “европейского пути” приходит новая идеология — не как дополнение, а как замена всему прежнему. И это уже вызывает тревогу даже у тех, кто поддерживает европейский вектор.
Франция предлагает не столько развитие, сколько “перепрошивку мышления”. Образование, медиа, культурные проекты всё чаще фокусируются не на профессионализме или результатах, а на темах инклюзии, деколониального сознания, гендерной чувствительности. В этом нет ничего плохого, пока речь идёт о Франции — её элиты, общество, экономика могут выдержать этот курс. Но когда та же модель без учёта локального контекста навязывается Молдове, она не развивает, а разрушает последние нити внутреннего единства.
В Молдове это проявляется буквально: на фоне обнищания и стагнации, транши идут на правозащитные тренинги, школы получают методички по “новым стандартам общения”, закрываются телеканалы, неудобные власти, а заявления официальных европейских партнёров не содержат даже намёка на озабоченность. Они одобряют только то, что укладывается в заданную форму.
Но у Молдовы нет запаса прочности. Здесь нет глубокой индустриализации, как во Франции. Нет устойчивого среднего класса, способного нивелировать последствия экспериментальной политики. И, главное, здесь нет согласия в обществе по поводу того, куда и зачем двигаться. И, когда новые идеологемы заменяют повестку реального развития, общество чувствует это не как прогресс, а как навязанное и опасное принуждение.
Молдова могла бы взять у Франции многое: опыт муниципального самоуправления, практику модернизации агросектора, подготовку госкадров, градостроительные концепции, судебную реформу. Но это не предлагается. Вместо этого — лекции о феминизме третьей волны, флаги, парады и молчание по поводу давления на местные органы власти и оппозицию.
Сегодняшняя Франция — это страна, потерявшая внутреннюю связность. Страна, где уличные протесты становятся единственным способом быть услышанным. Где уровень общественного доверия к власти падает катастрофически. И при этом — страна, активно участвующая в переформатировании других. Противоречие? Нет. Это — новый реализм европейской политики.
Молдова — не Франция. И копировать механически, значит, разрушать себя своими руками. Нельзя перенимать форму, не имея содержания. Нельзя впитывать культурные шаблоны, не понимая их корней. Нельзя забывать, что демократия, в первую очередь, начинается с права быть услышанным, а не с парада.
Пока в Париже молчат о проблемах в Кишинёве, и пока в Кишинёве боятся их озвучить, страна уходит не в Европу, а в залоговые идеологические схемы, которые не поднимают людей, а воспитывают их под формат отчёта донорам. Может, пора наконец задать себе честный вопрос: что именно мы выбираем — европейскую модернизацию или чужое разочарование, выданное за прогресс?
Хотите больше? В нашем Telegram-канале — темы под грифом «не для всех»: нестандартные ракурсы, дополнительные материалы и аналитика без купюр.
Хотите поддержать изменения к лучшему в вашей стране? Участвуйте в них вместе с нами! Вы можете внести свой вклад в независимую журналистику.
