Выборы в РМ позади: как власти и оппозиция разыграют следующую партию

Международные наблюдатели из ОБСЕ/ODIHR и ПА ОБСЕ констатировали, что голосование было конкурентным и предоставило реальный выбор, но предвыборная среда оказалась «омрачена серьёзными случаями вмешательства извне, нелегального финансирования, кибератак и масштабной дезинформации». Это одновременно закрепляет мандат власти и усиливает ощущение части общества, что игра идёт на «скользком поле». Сигнал понятен: электоральная победа PAS — свершившийся факт, но она получена в условиях, которые сами по себе поляризуют. 

Европейский контур в первые часы после голосования выглядел предсказуемо: заявления поддержки евроинтеграции и готовность помогать реформам, включая правосудие и устойчивость к гибридным угрозам. Это означает продолжение политической, финансовой и экспертной помощи, но уже с куда более жёстким акцентом на верховенство права и исполнение рекомендаций наблюдателей. Иначе говоря, курс на ЕС не просто поощряют, но теперь, после выборов, будут «измерять линейкой» конкретные шаги.

Российский контур тоже не удивил: Москва поставила под сомнение часть процедур и отдельно атаковала тему голосования диаспоры в РФ (по факту: два участка, малое число бюллетеней), формируя нарратив о «лишении права голоса». Внутри Молдовы этот спор накладывается на уже имеющуюся недоверчивость и поднимает градус разговоров о легитимности. То есть, ЕС и РФ говорят о Молдове «каждый на своём языке», а внутри общества эти два языка продолжают жить параллельно.

Что же теперь возьмут в работу власти и PAS? Логика подсказывает три вероятных приоритета. Первый — довести выборную процедуру до конца институционально (ЦИК, КС) и быстро предъявить «дорожную карту» по рекомендациям наблюдателей (финансирование, медиасреда, киберустойчивость, предсказуемость решений). Второй приоритет — восстановить доверие к правилам, чтобы победа перестала быть поводом для бесконечного спора о том, «как считали». Третий — удержать политическое управление от соблазна «силового администрирования» как новой нормы. Именно на это теперь будут смотреть и собственные умеренные избиратели, и Брюссель.

Оппозиция же никуда не исчезла — она просто перераспределилась. Её «месть» после поражения видна в риторике, в юридических шагах и мобилизации улицы. Но зеркальная реакция выигравшей власти — массированные обыски, дерегистрации в последний момент и громкие дела — легко может превратить политический спор в долговременную эрозию доверия. Здесь показателен кейс Гагаузии: приговор Евгении Гуцул на 7 лет за незаконное финансирование из России власть трактует как восстановление законности, а Кремль — как политическую расправу. Для сторонников это «борьба с влиянием РФ», для противников — «карательная кампания». Политический вывод один: силовые действия после выборов неизбежно читаются как продолжение кампании другими средствами.

Тирасполь — следующий тест. На короткой дистанции властям выгоден «прагматический холод»: не стремиться к быстрым острым заголовкам, а удерживать экономическую и бытовую стабильность на левом берегу, где и без того тяжело после прекращения транзита российского газа через Украину и энергетических сбоев бывшей, а, возможно, и грядущей зимой. Чем спокойнее и предсказуемее будет бытовая экономика региона, тем меньше пространства для эскалации. Это звучит приземлённо, но в таких конфликтах именно энергетическая рутина решает гораздо больше, чем лозунги.

Теперь к самому острому: может ли Кишинёв «потворствовать Зеленскому» и «перенести войну в Приднестровье и Молдову»? На сегодня публичных подтверждений планов Киева расширять боевые действия на молдавскую территорию нет, наоборот, коммуникация между Кишинёвом и Киевом в 2025-м была о взаимопомощи и управлении последствиями войны (от энергетики до безопасности границ). При этом Молдова институционально держится за конституционный нейтралитет и наращивает именно оборонительную готовность и сотрудничество с ЕС в гражданском формате (EUPM) — это политический «зонтик», но не приглашение к фронту. Более реалистичный риск сейчас — не «второй фронт», а гибридные эпизоды, саботаж, ИПСО и кибератаки, особенно вокруг электоральных и других чувствительных тем.

Почему сейчас сценарий открытых боевых действий вокруг Тирасполя маловероятен? У России нет сухопутного доступа, Украина перегружена на своей линии фронта, а ЕС и партнёры прямо заинтересованы не допустить «запала искры» в ещё одной точке на карте. Гораздо вероятнее продолжение борьбы «за умы» — через диаспору, соцсети, медиа и судебные истории, где каждая сторона будет доказывать, что защищает «закон и порядок». И как раз в этой нише, возвращая дискуссию к правоприменению, любая избыточная «жёсткость» Кишинёва по отношению к оппонентам или автономиям будет работать против самого Кишинёва.

Так что же дальше? Если новые власти возьмут паузу, соберут в единый документ публичный план воплощения рекомендаций наблюдателей и создадут политический формат, где хотя бы часть оппозиции будет вовлечена в обсуждение «еврокластеров» (правосудие, антикоррупция, медиа, киберзащита), у Молдовы есть шанс на «нормальность». Именно она и нужна, чтобы перегреть конфликтность и продолжить движение без эксцессов. Если же мы увидим, что силовая практика становится «режимом по умолчанию», то поляризация упрётся в потолок, и каждый следующий цикл будет ещё одним «референдумом о цивилизационном выборе», где реальные реформы снова проиграют войне нарративов.

В выигрыше окажется тот, кто предложит не победу «через колено», а предсказуемость: в судах, тарифах, медиарынке, киберзащите и многом другом. Этого ждут уставшие от турбулентности граждане Молдовы. И, кстати, Брюссель-то — тоже.

Хотите больше? В нашем Telegram-канале — темы под грифом «не для всех»: нестандартные ракурсы, дополнительные материалы и аналитика без купюр.

Хотите поддержать изменения к лучшему в вашей стране? Участвуйте в них вместе с нами! Вы можете внести свой вклад в независимую журналистику.