Исповедь дьявола …
.
В Израиле, в Тель-Авивской «Синематеке» проходит фестиваль документальных фильмов «Док-Авив». В течение последних лет многие из демонстрировавшихся там лент были, мягко говоря, спорными, а их профессиональный уровень оставлял желать много лучшего. Но презентация фильма «Эйхман – потерянные кассеты», вне сомнения, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Давно уже израильские кинодокументалисты не создавали подобной ленты поистине мирового уровня и значения.
История, лежащая в основе фильма, носит детективный и в чем-то мистический характер. Как известно, в 1945 году Адольф Эйхман был арестован американцами и, представившись простым унтерштурмфюрером СС Отто Экманом, был помещен в лагерь военнопленных. Однако в январе 1946 года он с помощью друзей сумел бежать, затем долго скрывался, в чем ему немало помогало католическое духовенство, и только в 1950 году по поддельным документам добрался до Италии, а оттуда – до Аргентины. В 1952 году он списался с женой и детьми, жившими в Австрии, и вскоре они перебрались к нему в Буэнос-Айрес.
Здесь Эйхман перебивался случайными заработками, потом открыл небольшой бизнес, а затем… заскучал и стал подумывать о возвращении на родину. Он даже списался с властями ФРГ и заявил, что готов предстать перед судом, но… только перед немецким судом – в явной надежде, что соотечественники не станут судить его так же строго, как суд другой страны. Но из Мюнхена ему ясно дали понять: ему лучше сидеть в Аргентине и не высовываться. И именно немецкие власти в итоге проинформировали Израиль о местонахождении Эйхмана.
В 1957 году скучающий нацист решил начать писать мемуары. Но, сев за письменный стол, быстро понял: сам ничего написать не может, ему нужен профессиональный помощник, который мог бы записывать его воспоминания. Он собрал у себя в доме друзей-нацистов, обсудил с ними эту проблему, и они посоветовали обратиться к голландскому журналисту Уильяму Сассену, известному своей близостью к нацистам и разделявшему их взгляды. При этом Эйхман надеялся, что после публикации мемуары станут бестселлером и обеспечат благосостояние его семьe после того, как он уйдет в мир иной. Сассен подошел к делу серьезно и приехал в дом к Эйхману вместе с помощником, который должен был осуществлять звукозапись. Так появилось 67 магнитофонных бобин с очень качественной записью исповеди Адольфа Эйхмана.
Как рассказал на презентации фильма его продюсер Коби Сит, в конце 1950-х один небольшой её фрагмент был опубликован, после чего о записи полного текста мемуаров и их издании речь уже не шла. Эйхман понял, что теперь возникла угроза его жизни, затаился, а бобины захоронил в дубовой бочке в тайном месте – о чем свидетельствует его переписка с адвокатом. Коби Сит узнал про эти магнитофонные записи в 2003 году, когда снимал фильм «Я буду вашим ртом», главным героем которого стал Гидеон Хаузер, выступавший в роли обвинителя на процессе Эйхмана. Рассказав Ситу о записях, Хаузер добавил, что очень хотел бы получить их, и даже обратился к Давиду Бен-Гуриону с просьбой их достать, предположив, что они в итоге попали к немцам. Но Старик неожиданно резко воспротивился этой идее.
Немалым откровением на презентации стали и слова Коби Сита о том, что не только Бен-Гурион, но и многие другие представители тогдашней израильской элиты отнюдь не хотели захвата Эйхмана и суда над ним –организуя операцию, глава «Мосада» Исер Харель действовал, по сути, на свой страх и риск. В качестве доказательства Сит процитировал запись из дневника Бен-Гуриона, произведенную после доставки Эйхмана в Израиль: «Мы сделали это, хотя мы этого не хотели». И уж тем более политическое руководство страны не хотело публикации аудиозаписи исповеди Эйхмана, опасаясь, что при ее расшифровке могут всплыть какие-то новые нежелательные подробности дела Рудольфа-Исраэля Кастнера. Кроме того, в 1962 году, когда Бен-Гурион договаривался с правительством ФРГ о том, что оно предоставит Израилю оборудование для нового военного завода в Негеве, ему прозрачно намекнули: с Эйхманом он, конечно, может делать что угодно, но особенно ворошить прошлое, всё же, не стоит.
С того времени, как Коби Сит узнал о существовании «утерянных кассет Эйхмана», он буквально заболел идеей отыскать их и снять на этом уникальном материале фильм. Тема Катастрофы для 47-летнего Сита никогда не была чужой. Из рассказов одной его бабушки он знал, что в течение трех лет она вместе с братом скрывалась на чердаке дома в Кракове, но в итоге оба попали в лапы нацистов, и из всей семьи выжила только она. Дед его сумел выжить, выпрыгнув на полном ходу из идущего в концлагерь поезда. Другая его бабушка вместе с новорожденным сыном оказалась в Освенциме, где попала в лабораторию доктора Менгеле, который ставил опыты над ней и ее младенцем, а когда решил, что они оба – отработанный материал, отправил в газовую камеру. Но так получилось, что как раз в тот день у нацистов кончился газ, и бабушка осталась жива – тоже единственная из всей семьи. Она была участницей марша смерти, затем оказалась в Израиле и здесь смогла создать новую семью.
— И, все же, – спросили Коби Сита на презентации, – с учетом истории вашей семьи, неужели вам не было страшно работать с таким материалом, ворошить подобные воспоминания?
— Я не боюсь вспоминать – я боюсь забыть! – ответил на это Сит. – Наше поколение приняло эстафету памяти у дедушек и бабушек, и мы должны сохранить этот факел пылающим и передать его следующему поколению.
Поиски аудиозаписей Эйхмана продолжались долго, наконец, Коби Ситнашел их в одном из немецких архивов. Когда запросил разрешениепрослушать и сделать с них копии, ему ответили, что нужно получить разрешение того, кто пожертвовал архиву этибобины – под обещание, что его имя будет храниться в тайне. В ответ назапрос архива, этот человек дал согласие на копирование – так пару летназад уникальные аудиодокументы оказались в руках Сита.
Раздумывая над тем, кто бы мог стать автором сценария и режиссером будущего фильма, Сит остановил свой выбор на Яриве Мозере, поскольку высоко оценил его предыдущую работу «Бен-Гурион. Эпилог». Для начала он дал Мозеру прослушать одну из записей. Тот позвонил ему буквально через час и спросил: «Коби, черт, ты хоть понимаешь, что попало к тебе в руки?!» Затем была напряженная работа, которая, по словам Сита, продолжалась два года без передышки, днем и ночью. Надо было сделать синхронный перевод диалогов Эйхмана с Сассеном на иврит и английский; написать сценарий, разыскать и проинтервьюировать всех, кто так или иначе мог быть причастен к двум главным героям, а точнее, антигероям фильма – к примеру, дочь Сассена, которой было тогда 10 лет, и которую отец время от времени брал в дом Эйхмана. Эта женщина хорошо помнит, какая там была обстановка, как выглядел и говорил Эйхман в повседневной жизни. Её свидетельства, безусловно, очень ценны. Она в то время знала, кто такой Эйхман, и ей было крайне неуютно видеть рядом с собой этого человека.
Затем была работа в архивах, подбор актеров, которые дублировали диалог нацистского преступника с журналистом, и т.д. Эли Горенштейн и Рой Миллер не просто его озвучивают – они играют Сассена и Эйхмана, и это многое добавляет фильму. Что там говорить, в итоге, фильм получился! Вероятнее всего, он завоюет первую премию фестиваля «Док-Авив» и многих других фестивалей документального кино. И его надо идти и смотреть.
В начальных кадрах фильма Сассен спрашивает Эйхмана, сознавал ли тот до конца, что творила Германия по отношению к евреям и свою роль в происходившем? И Эйхман отвечает, что, безусловно, не только сознавал, но и приветствовал, так как верил и сейчас верит: он действовал исключительно на благо немецкого народа и всего человечества, заинтересованного в окончательном решении еврейского вопроса.
— Само собой, я знал, что происходит в лагерях с евреями, – продолжил Эйхман. – Тех, кто мог работать, отправляли на работу, кто не мог – подлежал «окончательному решению».
— Под «окончательным решением» вы понимаете умерщвление?
— Да, конечно, – отвечает Эйхман.
И в этот момент звукооператор кричит: «Стоп! Это нельзя записывать!»
«Это – один из важнейших эпизодов фильма, – говорит Коби Сит. – На протяжении десятилетий нацистские преступники твердили в судах, что просто исполняли приказ, что многого не знали или знали не до конца, что задним числом понимают, что были ослеплены и глубоко раскаиваются в содеянном. Такой же тактики защиты придерживался Эйхман на судебном процессе. И не было никаких ни письменных, ни аудио — или видеодокументов, которые однозначно доказывали лживость этих слов. И вот теперь такие документы имеются. После нашего фильма становятся бессмысленными не только попытки отрицания Катастрофы, но и утверждения о том, что те, кто руководил ее осуществлением, чего-то не знали или в чем-то раскаиваются. Если бы в руках Гидеона Хаузера в свое время была эта запись, то вопросы, которые он задавал Эйхману, были бы несколько иными и, возможно, текст вердикта тоже был бы иным».
Впрочем, таких эпизодов в фильме немало. В одном из них Эйхман говорит, как счастлив, что из скромного бухгалтера стал одним из тех, кто непосредственно претворял в жизнь «великие идеи фюрера», а если о чем-то и сожалеет, так это о том, что успел уничтожить всего лишь 6, а не 10 миллионов этих врагов. Причем надо слышать, с каким пафосом он это говорит! Чрезвычайно показателен и проиллюстрированный в фильме эпизод аудиозаписи, в котором слышно, как во время беседы в комнату залетает муха и своим жужжанием раздражает Эйхмана, мешает говорить. В какой-то момент он прихлопывает муху со словами: «У нее был еврейский характер!»
Съемки фильма «Адольф Эйхман – потерянные кассеты» проходили в семи странах, причем на пике эпидемии коронавируса, что, понятное дело, было совсем нелегко. Но фильм уже получил высокие оценки не только зрителей, но и профессионалов, и хочется верить, что его дальнейшая судьба будет счастливой. Главное – он восполняет то звено в истории Катастрофы, которого так долго не хватало: ОНИ все знали и прекрасно сознавали, что делают.
И ОНИ не раскаивались…
…Кинематографисты проделали огромную святую работу… Весь мир должен всегда помнить о Холокосте и выработать в себе непринятие самого понятия — Война.
